1. Введение. Знаки аспектов/функций и признаки Рейнина
2. Межполушарная асимметрия и локализация кроссфункций
3. Гендерные и расово-этнические различия в проявленности полюсов функций
4. Дополнительные замечания

Данная статья является продолжением нашего исследования соционических функций с позиции этологии (науки о поведении животных) и нейрофизиологии [7], в котором был выявлен этологический базис аспектов и функций, с существенным уточнением зависимости содержания аспектов по цветам и знакам. Главным предметом анализа здесь будут знаки аспектов и функций, точнее, отличия одноименных функций разного знака (здесь и далее будем называть их полюсами функций). Напомним вкратце сложившееся в соционике представление о знаках функций, с учетом сделанных в [7] уточнений.

Основное отличие двух полюсов (+/–) любого аспекта информации – уровень детальности воспринимаемых сигналов и тесно связанная с этим специфичность значений. Детальность – свойство не только сигнала (простота/ сложность), но и установки восприятия: так, сложную информацию можно упрощать, выхолащивать, а простую – спонтанно усложнять, домысливать, если ее обрабатывает функция "не того" знака. Специфичность – свойство уже не сигналов, а их значений. Узкоспецифические значения отличаются сильной зависимостью от мелких деталей сигнала; для широких (менее специфических) значений эта зависимость слабее, а т.н. "область эквивалентности" – шире [17]. В итоге полюсу (+) свойственны детальность восприятия, сложность сигналов, узкая специфичность значений; полюсу (–) – простота сигналов, широта (вплоть до универсальности) значений, пренебрежение деталями в восприятии. Эта дихотомия в тенденции связана с масштабом (крупный/мелкий) и дистанцией (близкая/дальняя) рассмотрения: детали лучше воспринимаются на близкой дистанции и в крупном плане, взгляд же с дальней дистанции на общий план упрощает картину.

Кроме масштаба и дистанции, в соционике знакам приписывают еще две свойства: направление ("к себе"/"от себя") и собственно позитивизм/ негативизм функции (приоритет установки на достижение успеха или на избежание ущерба). Между ними есть очевидная связь (избегание ущерба – отталкивание, стремление к успеху – притяжение). Однако, в отличии от масштаба и дистанции, они относятся не к информации и ее обработке, а к мотивационной установке психики. Поэтому, на наш взгляд, следует не смешивать "информационные" и "мотивационные" проявления знаков, а рассматривать их по отдельности и даже, если потребуется, противопоставлять их. В самом деле, позитивизм/негативизм и усложнение/упрощение – совершенно разные вещи, что и подтолкнуло В. Гуленко к мысли о несовпадении знаков по признакам Рейнина "процесс/результат" (с нем он связал склонность к усложнению/упрощению) и "позитивизм/негативизм" [4, 5].

Итоги анализа адаптационной роли разных полюсов функций с позиции этологии [7] подтвердили гипотезу Гуленко. "Позитивными" оказались функции +, –, +, –, –, +, –, + (т.е. статические функции с плюсом и динамические с минусом, если знак отражает детальность/простоту); "негативными" – –, +, –, +, +, –, +, –. Притом у рациональных функций позитивизм/негативизм отражает в наибольшей степени не знак эмоции или качество действия, а их социально-сигнальную направленность. Последняя выражается в сближении или, наоборот, расхождении (конвергенции/дивергенции) эмоционального состояния и/или социальных позиций общающихся индивидов. В таком смысле "позитивной" может быть и радость, и грусть, и даже злость, вообще любая "заразительная" эмоция, когда адресат как бы сам собой входит в состояние эмоционирующего. "Негативны" те эмоции, которые заставляют адресата войти в другое, обычно – противоположное состояние. Так, выражение страха перед соперником отнюдь не пугает последнего (как раз наоборот!); еще примеры того рода – заискивание, лесть и даже выражение превосходства, хотя последнее вроде бы "позитивное", но оно все-таки призвано заставить окружающих не гордиться, а наоборот, завидовать. Все-таки конвергентные эмоции обычно позитивны в обоих смыслах, ведь их социобиологическое назначение – создание эмоционально-мотивационной общности, в т.ч. сплочение группы, что достигается гораздо эффективнее позитивными сигналами. Для дивергентных эмоций – аналогично: их роль – создание и подчеркивание неравенства позиций, для чего негативные сигналы подходят лучше. Так что направленности и знак эмоции в тенденции коррелируют друг с другом.

Похожим образом обстоят дела с полюсами функции . В этологический базис + входят сложные сигнальные демонстрации, в т.ч. социального статуса; видно, что функции этого полюса – сугубо дивергентные. Что касается надстройки в части трудовой и экономической деятельности, + охватывает сложные деятельности, требующие высокой квалификации, – – простой неквалифицированный труд, что по сути совпадает с разделением конкретный/абстрактный труд по Марксу [7, ч.III]. Здесь может показаться, что + "позитивна" из-за стремления к высшему качеству и квалификации. Однако если копнуть глубже, качество работы – фактор конкуренции и, в целом, такая же "выделяющая" демонстрация: "Смотрите, я могу делать так, а вы – нет!". Таким образом специалист обозначает свое выделенное социальное место, уникальную нишу в разделении труда, т.е. социальное действие сугубо дивергентное, хотя психологически оно может воспринимается позитивно.

В [7] было показано, что одноименные функции разного знака и цвета в тенденции работают вместе, дополняя друг друга, из-за чего они были объединены в кроссфункции и кроссаспекты (пример для интуиции: +– и +–). Если к полюсам функций применить признаки Рейнина (как сделал в [15] А.Трехов), видно, что одноименные кроссфункции отличаются по позитивизму/негативизму и квестимности/деклатимности.

В качестве очень важного, хотя и побочного следствия анализа [7] было выявлено принципиальное отличие этологического базиса квестимных и деклатимных кроссаспектов. Оказалось, что с помощью квестимных аспектов лучше передается информация дискретного (дробного) вида – пространственные и временные паттерны (сенсорика), сигналы-знаки (логика), дискретные ассоциации (интуиция). Деклатимные же аспекты лучше подходят для информации континуального (непрерывного) вида – образы, сигналы-индексы (указывающего вида), нечеткие смыслы и ассоциации (интуиция). Из этого ряда выбиваются разве что эмоции , в отношении которых признак дискретность-непрерывность вообще малоприменим.

+– сенсорика конфигурации (паттерна, множества): информация о взаиморасположении объектов (либо частей), об их движениях по отношению друг к другу, отличиях по простым признакам; описание временных паттернов – последовательностей событий в визуальном и слуховом восприятии;	+– сенсорика объекта (целого): детальное описание формы отдельного объекта, необходимое для его точного опознавания; описание движений объекта как целого, изменений формы, опознавание звуковых образов разных объектов/ событий;
+– в этологическом базисе, это сигналы дискретного (символьного) типа, в т.ч. так называемые демонстрации – сложные ритуализированные паттерны действий;	+– сигналы индексного (указывающего) типа, в т.ч. поза тела, направление и скорость движения;
+– эмоциональные паттерны (с тенденцией к усложнению их формы), выделяющие и раз-деляющие позиции участников коммуникации (в этом и состоит негативизм кроссфункции, см. выше);	+– сигналы эмоционального отношения, сближающие позиции участников коммуникации (и в таком смысле позитивные);
+– ассоциации/знаки с узкоопределенным смыслом (в т.ч. языковые знаки), описание изменений в дискретно-упрощенном виде (как смена тактов/ фаз);	+– ассоциации/знаки "широкого профиля", с широкой и непрерывной зависимостью смысла от акцентов текста и контекста; описание изменений, как функции от непрерывно меняющихся факторов.

Сравнение квестимных и деклатимных кроссаспектов в части их этологического базиса [7].

Подчеркнем, что анализ дискретности/континуальности коснулся лишь этологического базиса кроссаспектов. У человека базис существенно надстроен культурно обусловленной информацией, значениями, моделями поведения. Однако, согласно выводам последней части [7], аспектная "надстройка" относится не к отдельному аспекту или функции, но, как минимум, к блоку из двух функций (рацио- и иррациональной). Поскольку блок в теории состоит из функций разного знака, в надстроечных моделях детальность "перетекает" из одного аспекта в другой. Примером тому может послужить даже сама модель А из соционики. В ее основе – простые бинарные признаки (–), но отдельным позициям в модели сопоставлены качественно разное, специфическое и детально прописанное (по крайней мере, в теории) назначение функций (+). Простота и "черно-белость" классификации, отказ от количественных описаний (сила функций по какой-нибудь шкале) в ущерб бинарных дихотомий компенсируется сложным и довольно четким "разделением труда" функций внутри модели, с проистекающими отсюда особенностями реакции психики. Возможны, разумеется, и модели прямо противоположного типа, с определением точных соотношений мощности функций и состояний (+–) и сведением качественных их отличий к одному лишь количественному преобладанию одних факторов над другими (–). Пример из соционики – подход Таланова с построением ТИМного профиля: при этом границы между ТИМами размываются, а модель А теряет качественный характер, превращаясь в сугубо количественную модель Т. Однако этот анализ выходит уже далеко за рамки текущей статьи.

Отметим еще раз, что признак дискретность/непрерывность характеризует только информацию (принимаемые и понимаемые психикой сигналы, ассоциации и проч.), но не мотивацию субъекта: последняя описывается признаком позитивизм/негативизм. Притом информационные и мотивационные проявления функций по знакам связаны не жестко, а лишь в среднем и в тенденции. Так, позитивно мотивированный (по +) человек вполне может прибегнуть к "деклатимным" информационным моделям, если это понадобится, – и наоборот. Тенденция связана лишь с лучшей приспособленностью информационных функций к выполнению задач "своего" мотивационного знака. Пример: простые эмоции – читаются и сопереживаются легче, человек сам собой входит в эмоциональное состояние "передатчика"; сложные же и "какбы-говорящие-нам" эмоции +, скорее, даже мешают этому, из-за чего они лучше подходят для создания эмоционального контраста внутри группы, для обособления и подчеркивания разности позиций и переживаний.

Как позитивизм/негативизм, так и (в еще большей мере!) дискретность/ континуальность существенным образом связаны с функциональной асимметрией мозга. По сложившимся в нейрофизиологии представлениям, левое полушарие специализировалось на обработку дискретной (в т.ч. знаковой) информацией, а правое – континуальных образов [9]. Также, левое полушарие более тесным образом связано с позитивными эмоциями, а правое – с негативными; это подтверждается при химическом выключении одного из них, а также в опытах с подачей эмоциогенных изображений в левом и правом поле зрения [8, 18]. Сама собой напрашивается мысль о связи упомянутых признаков Рейнина с латерально-асимметричной локализацией кроссфункций в коре головного мозга.

В соционике пока нет общепринятой схемы локализации функций по полушариям мозга. Так, В. Гуленко связывает с левым полушарием логику и сенсорику, с правым – этику и интуицию [3]. А. Филимонов полагал, что слева локализованы динамические функции, справа – статические [16]. С. Богомаз [1], В. Таланов [13] и за ним В. Стукас [12] считают левополушарными логику и интуицию, правополушарными – сенсорику и этику. Притом Таланов и Стукас связывают логику, кроме прочего, с зоной Брока (находится в левой нижнелобной коре, отвечает в целом за произношение слов и за грамматическую правильность речи), а интуицию – с зоной Вернике (левая нижневисочная кора; отвечает за восприятие смысла речи). Также они считают (вместе с А. Филимоновым), что рациональные функции локализованы в основном в передних отделах коры, а иррациональные – в височных и затылочных.

Ни в одной из этих работ, однако, не берутся в расчет знаки функций. Это, в свою очередь, не позволило авторам строить модели латерализации по признакам позитивизм/негативизм и квестимность/деклатимность функций, из-за чего анализ оказался недостаточно детальным, хотя ряд его положений, безусловно, верны. Так, с центром Брока и прилежащими зонами связана не логика вообще, а, согласно [7], полюс + (и, как будет показано ниже, –). На центр Вернике завязана опять же не вся интуиция, а лишь дискретная +– (см. [7] п.11). Тонкая картина локализации потерялась из-за склонности Таланова (вслед за Юнгом) к интегральному, нерасчлененному пониманию функций, без учета знаков.

После этого введения в тему уже можно изложить модель локализации функций с учетом знаков. Сначала дадим общую схему для стандартных правшей, аргументация же последует ниже.

Что можно сказать об этой схеме с первого взгляда?

Иррациональные кроссфункции четко разделены: дискретно-позитивные – слева, континуально-негативные – справа, что полностью отвечает упомянутым выше нейрофизиологическим представлениям. Для рациональных функций картина несколько иная, в чем "виноваты" их признаки Рейнина: квестимность (дискретность) сцеплена с негативизмом, деклатимность (континуальность) – с позитивизмом, т.е. по одному признаку кроссфункция "должна" находится слева, по другому – справа. Выход из противоречия дает разделение функций: слева – квестимная логика и деклатимная этика, справа – наоборот. В части логики это диктуется фактом привязанности как речи, так и сложных движений и планов (+, см. [7]) к левому полушарию; относительно эмоций – преимущественой связью негативной эмоциональной установки (не обязательно любой эмоции, а именно общей установки, см. [8]) с правым мозгом, а позитивной – с левым. Вдобавок, признак дискретность/континуальность вряд ли вообще применим к эмоций (см. выше), тогда как позитивизм/негативизм играет очень важную роль, из-за чего локализационное противоречие следует разрешить в пользу второго признака. Для логики все наоборот: ведущую роль играет дискретность/континуальность, позитивизм/негативизм – на вторых ролях.

Выскажем также свои соображения о локализации интуитивных и сенсорных кроссфункций. Дискретная интуиция +–, в базис которой входит, кроме прочего, буквальное понимание смысла речи, закономерно привязана к левому полушарию, точнее, к левому виску (зона Вернике и смежные области). Однако у правого мозга тоже есть своя интуиция – континуальная +–, ответственная за "творческие" функции вроде переноса смысла: известно, что при выключении правого мозга остается лишь буквальное понимание речи, переносные же значения теряются.

Что касается сенсорики, вспомним основное отличие двух кроссфункций из [7]. Сенсорика объекта (континуальная) +– отвечает за максимально точное его опознавание с учетом всех деталей; сложнейшая задача этого рода – распознавание лиц, и она решается гораздо лучше правым полушарием (повреждение соответствующих его долей ведет к агнозии лица). Сенсорика конфигурации (дискретная) +– распознает не объекты, а паттерны – последовательности либо конфигурации из более простых объектов и движений. Сложнейшие задачи этого рода – восприятие звуков речи, а также быстрое чтение: обе они в норме решаются левым полушарием, при повреждениях которого возникают афазии. В случае чтения решающее – не распознавание отдельных букв (это простая задача, с ней справится любое полушарие), а скорость складывания букв в слова и предложения, а также легкость чтения длинних текстов без усталости. Однако это касается лишь фонетического письма; с чтением иероглифов вроде китайских, наоборот, правое полушарие справляется лучше из-за большей сложности и разнообразия знаков (их тысячи) и меньшей длины цепочки иероглифов, составляющих понятие (обычно – один или два). Преимущество левого полушария в опознавании паттернов – следствие особой организации зрительного образа, а именно дискриминантного описания (образ представляется точкой в многомерном пространстве простых признаков- инвариантов), позволяющего быстрое и грубое опознавание объекта-паттерна [6]. В правом же полушарии образ объекта хранится вместе со всеми его деталями, что способствоет точному опознаванию. Идентификация неречевых звуков – тоже удел правого мозга.

Надо оговориться, что асимметрия функций – не абсолютная, а лишь относительная и решающим образом зависящая от сложности решаемых задач. Самые сложные и самые латерализованные – упомянутые выше речь, чтение, опознавание лиц; можно добавить еще математические операции (удел, главным образом, левого мозга), управление речевыми эмоциями (правый мозг), а также приписываемые правому полушарию "творческие" способности, отражающие, по нашему мнению, работу деклатимно-континуальной интуиции +–, плохо поддающейся интроспекции и вербальному описанию. (Важную роль в этой работе может играть континуальная логика +–, предположительно заведующая трансформацией и манипуляцией интуитивными моделями; к этому вопросу мы еще вернемся.) Однако более простые функции – несложные движения, опознавание объектов и паттернов в отсутствии временных ограничений, а также упрощенные (свернутые), выхолощенные решения более сложных задач – могут осуществляться любым полушарием, что доказывают наблюдения за пациентами с рассеченным мозолистым телом мозга [9]. Это наводит нас на мысль о возможности альтернативного понимания аспектных знаков: полюса (+/–) можно наложить на непрерывную шкалу сложности (детальности), при чем условный ноль последней будет соответствовать полюсу (–), максимум же (обусловленный потолком возможностей мозга обрабатывать информацию по данному аспекту) – полюсу (+). Так что сами знаки аспектов допускают как бинарно-дихотомическое, так и континуальное толкование.

Посмотрим также как накладываются на схему локализации блоки функций, или точнее, кроссблоки (так будем называть пары кроссфункций разной нальности, совпадающих по квестимности/деклатимности). Во-первых, видно, что все функции логических кроссблоков локализованы в одном и том же полушарии: слева +– с +– и +–, справа –+ с –+ и –+. Этические же кроссблоки состоят из разнополушарных функций. Это сходится с рядом данных нейрофизиологии об активации диаметрально противоположных отделов коры при эмоциональном возбуждении [10, 18]: левые передние и правые задние (на схеме – кроссблоки –+ с –+, –+) либо правые передние / левые задние (+– с +–, +–).

Базисные формы взаимодействия функций в логических кроссблоках в общем тоже согласуются с принятыми на сегодня представлениями о работе двух полушарий мозга. Так, базисная форма взаимодействия кроссфункций –+/–+ – это морфологический анализ объекта: выделение структуры, схематизация (перевод информации + ––> +, притом в деталях, с учетом инвариантности структуры при возможных пространственных поворотах и деформациях), классификация объектов на основе их структурных сходств и различий, как в целом, так и по частям. Это – предметно-пространственный анализ, с которым лучше справляется правое полушарие (хотя в несложных задачах межполушарная разница почти не ощущается).

Кроссблок +–/+– в базисе работает несколько иначе, и "заточен" он под анализ не объектов, а паттернов – конфигураций элементов-объектов в пространстве либо во времени (в т.ч. звуковые ряды). Во-первых, он сравнивает объекты/элементы по простым признакам и отображает их в многомерном пространстве признаков [6], что весьма важно для быстрого выделения конкретного паттерна из россыпи побочных, "шумовых" объектов. Затем составляется пространственно-временная схема паттерна. (Как ни странно, здесь правое полушарие справляется хуже; например, при быстром предъявлении в левом поле зрения разбросанных составных частей знакомого объекта правое полушарие может "увидеть" целый объект в собранном виде.) Помимо собственно распознавания паттерна, последний может подвергнуться анализом с выделением компонентов по разным признакам, разборкой с последующей сборкой, в т.ч. с вариациями структуры. При этом информация переводится на язык действий: + ––> +, паттерн преобразуется в процедуру (алгоритм) построения, или в образец действия. Этот элементарный перевод с сенсорики на логику очень важен, скажем, для распознавания речи, чтения/письма, совершения сложных действий по образцу. В задачах такой сложности правое полушарие даже если и справляется, то с очень большим трудом, и быстро устает (пример – чтение у людей с поражениями соответствующих зон левого полушария).

Кроссблок +–/+– в базисном виде обеспечивает абстрактно-знаковое (в т.ч., но не только, речевое) мышление и анализ. Собственно речевые процессы – это прежде всего + (произношение), + (значения, смысл слов), но также – (следование правилам грамматики) и даже – (угадывание по ходу речи следующих слов на основе уже услышанного). В более общем смысле, этот кроссблок реализует обобщенную знаковую связь "сигнал (означающее) ––> означаемое" при соблюдении определенных правил сигнализации. Кроме того, по подобию "левого" сенсорно-логического кроссблока, его интуитивный аналог +–/+– реализует сложные действия в отношении абстрактных объектов и паттернов при соблюдении определенных правил: здесь входит большая часть математики, от простейшей арифметики до самых продвинутых абстрактных теорий. Тут же входит, конечно, формальная (в т.ч. аристотелева) логика.

А вот базис "правого" интуитивно-логического кроссблока +–/+– пока не описан должным образом. Напрашивающееся название "кроссблок творческо- логического мышления" малоинформативно: хотя привязка творческого мышления к правому полушарию стала уже общим местом, она слишком расплывчата, под творчеством понимается почти что угодно (да и вдобавок, творить можно по всем функциям, как лево-, так и правополушарным). Поэтому здесь лучше опереться на предсказания теории, а не на представления популярной психологии. Что говорит нам теория? В плане языковых значений, основное отличие базиса континуальной интуиции +– от дискретной – это нечеткость ассоциаций и нетривиальная их зависимость от разного рода акцентов и контекстуальных смысловых соотношений, что делает возможным перенос смысла (в т.ч., скажем, чувства юмора). В плане более общих ассоциаций (в т.ч. моделей изменений), кроссфункцию +– отличает опять же чувствительность к небольшим изменениям системных соотношений на "входе" модели. По нашему мнению, в кроссблоке с +– она работает на поиск моделей в памяти по принципу резонанса. Притом резонанс может вызвать не только полный вид структуры (как в случае дискретных ассоциаций, где паттерн разпознавается по всем его составляющим), но и частные соотношения элементов структуры и действующих факторов (+–), возможно, даже в трансформированном виде, если они хорошо ложатся на "вход" модели. Притом определяющими являются именно структурные соотношения, а не конкретное воплощение системы (напомним, интуиция – область неявных ассоциаций, не по принципу физической схожести или близости): одна и та же модель может сработать на структуру совершенно разных систем. Все-таки оговоримся, что соображения о резонансном харакере работы этого кроссблока – пока лишь гипотеза, хотя очень правдоподобная.

В [2] приведены детали гендерной зависимости работы знаково- языкового (левополушарного) интеллекта. Оказывается, что у мужчин зона Вернике (левая нижневисочная зона) более активно участвует в продуктивных речевых процессах. У женщин она достоверно менее активна, что, однако, компенсируется зоной Брока (левая нижнелобная кора), а также латерально симметричной областью правого виска. Выше, в согласии с Талановым и Стукасом, мы привязали к зоне Вернике полюс интуиции + (и, должно быть, всю кроссфункцию +–), а к зоне Брока – полюс логики + и кроссфункцию +– в целом. Так оказывается, что у женщин какую-то часть работы интуиции + берет на себя, как ни странно, логика +! Что, конечно, противоречит всем популярным мнениям о меньшей "логичности" и большей "интуитивности" женщин по сравнению с мужчинам.

Однако достаточно взглянуть на логику и интуицию чуть-чуть построже, и сразу обнаружится ошибочность этих популярных мнений. Если женщины в чем-то и уступают мужчинам, то не в логике, и свидетельство тому – сравнение способностей и достижений двух полов в разных профессиях. Деятельности, требующие соблюдения множества правил разного рода ( – грамматические, юридические, административные) даются женщинам не хуже, а подчас даже лучше мужчинам. Речь у женщин поставлена хорошо, они говорливее мужчин (). Женщины также неплохо справляются со сложными классификациями, в т.ч. в естественных науках. И вообще, в науке женщины по-настоящему уступают мужчинам лишь в математике (и математизированных дисциплинах вроде физики и компьютерной науки) и – как ни странно – в философии (притом во всех прочих гуманитарных дисциплинах у них нет заметного отставания). Достоверно они уступают мужчинам также в тех сферах техники, где нужно не классифицировать и не следовать правилам (это женщины как раз умеют!), а решать изобретательские задачи. Однако в этих "проблемных" для слабого пола сферах деятельности первостепенную роль играет интуиция, точнее, полюс + (притом в блоке с логикой!), придающий неявным связям и соответствиям четкость, специфичность, существенную зависимость от значащих деталей ситуации. Вообще, по нашему мнению, так называемая "женская логика" – это на самом деле женская интуиция, или точнее, недостаточная способность последней оказать помощь логике в моделировании сложных, детальных системных связей-ассоциаций. Это мало затрагивает функцию сугубо языкового означивания (оно и составляет этологический базис +), но очень заметно мешает работе с узкоспецифическими моделями-ассоциациями, не имеющими простого отображения ни в языке, ни в предметно-пространственном мышлении. Лучший тому пример – математические ассоциации, когда нужно четкое понимание, чему соответствуют всевозможные переменные, величины, члены в формулах, а также способность спонтанно вызывать в уме эти соответствия в конкретных проблемных ситуациях.

Таким образом, работа блока +– у женщин может отличаться весьма существенно от работы того же блока у мужчин, главным образом, меньшей конкретностью сложных неречевых ассоциаций. Пока нам сложно определить чем вызвано это отличие: ослаблением у женщин отдельно взятого полюса +, или базисной кроссблоковой связи +–/+– (см. выше). Кроме того, часть нагрузки этого "левого" кроссблока у женщин переводится на "правую" интуицию и логику, т.е. на язык пространственного и нечетко-ассоциативного мышления.

Надо особо подчеркнуть, что "женская" + – не маломернее (в соционическом смысле) "мужской"; иными словами, не стоит ожидать более редкой встречаемости ТИМов ИЛЭ/ЛИИ среди женщин по сравнению с мужчинами. Главное гендерное отличие касается "количественной детальности" вне зависимости от силы/слабости и размерности. Условно говоря, у женщин наблюдается "нехватка плюсовости" +, что, однако, компенсируется "избытком плюсовости" (разумеется, лишь в среднем по сравнению с мужчинами) функций + и +. Для первой из двух последних это не вызывает возражений – в целом все признают за женщинами повышенную чуткость к эмоциональным сигналам и нюансам, а также более тонкий контроль над выражением эмоций. Чуть сложнее обстоит дело с +; здесь в первую очередь бросается в глаза невербальный компонент – более тонкий контроль над движениями у женщин (что проявляется в жестах, в танцах, гимнастике, а также на производстве, где женщины намного лучше мужчин справляются с тонкой ручной работы). В сфере управления, при преподавании в школах и вузах и проч. женщины тоже ведут себя в среднем несколько педантичнее, требовательнее по отношению к мелким фактам и деталям регламентов.

Обнаруженные гендерные зависимости – "избыток детальности" + и + при нехватке детальности + – можно попытаться расширить, предположив такой же дефицит детальности у женщин для другой экстравертно-иррациональной функции + (вместе с "переводом сложности" из + в +/+). На первый взгляд это, кажется, опять же противоречит традиционно приписываемой женщинам импульсивности, спонтанности поведения (+) при меньшей агрессивности (в узком смысле, –). Однако тщательный поаспектный анализ показывает, что эти представления не то чтобы неверны, но с точки зрения соционики их надо трактовать совершенно иным способом. Во-первых, несомненным индикатором сдвига баланса + ––> + у женщин является упомянутый выше утонченный (по сравнении с мужчинами) контроль над движениями. Во-вторых, спонтанно- активное поведение – поиск нового, опробование новых действий в разных ситуациях – в этологическом и биологическом смысле свойственнее как раз самцам, поскольку мужской пол реализует в большей степени стратегию изменчивости и поиска нового (это важно прежде всего для целей конкурентной борьбы). Самки же, наоборот, придерживаются более консервативным, охранительным стратегиям, при преимущественном акценте на избегание угроз (что очень важно прежде всего для выживания потомства). Иными словами, "женское" сенсорное поведение сдвинуто в сторону негативизма, мужское – в сторону позитивизма. Добавим здесь еще большую склонность мужчин к игровой агрессии, к игромании (а также наркомании, что скорее к нездоровому акценту на – [7], но по признакам Рейнина это опять же позитивный аспект). В-третьих, общепризнанная "спонтанность" поведения женщин выражается по большей части в эмоциональные реакции и демонстрации (+), а не в собственно физическую активность (+); это можно расценить как индикатор относительного сдвига активности + ––> + у женщин по сравнению с мужчинами.

Если подвести итог сказанному выше, у женщин с меньшей нагрузкой (по сравнению с мужчинами) работают левополушарные иррациональные функций + и +; это компенсируется большей активностью правополушарных иррациональных – и –, а также – рациональных + и +. Кроме очевидного сдвига женщин в сторону негативизма, здесь неожиданно оказывается, что они в тенденции должны быть несколько рациональнее мужчин. Однако оговоримся, что наш анализ пока коснулся лишь черных соционических функций; на белые функции, возможно, накладываются другие гендерные зависимости, до которых анализ пока еще не дошел.

Наше описание гендерных особенностей в некоторой мере перекликается с анализом В. Стукаса [11]. Хотя Стукас связывает гендерную зависимость не со знаками функций, а с настройками их возбудительных и тормозных фильтров согласно модели "Т", его результаты в части иррациональных функций весьма похожи на наших. "Сильносигнальные" сенсорика и интуиция, согласно Стукасу, – "мужские"; "слабосигнальные" – женские. В модели "Т" настройка фильтров по возбуждению связана с экстра/интроверсией. Однако в [7] на основе анализа базисной адаптационной роли функций мы связали сильно- и слабосигнальность с дискретностью/континуальностью сигналов или, что одно и то же, с признаком квестимность/деклатимность функций. В такой интерпретации идеи Стукаса, кроссфункции +– и +– оказываются "мужскими", +– и +– – "женскими".

В конце этого раздела уместно коснуться вопроса о расовых и этнических зависимостей работы соционических функций, поскольку дихотомию лево-/ правополушарность часто отождествляют не только с мужским/женским, но также с западным/восточным мышлением. Отождествление это не совсем корректное (т.н. "восток" – крайне неоднородный), но в мышлении и культуре народов Восточной Азии в сравнении с Западной Европой действительно обнаруживаются особенности, схожие с отличиями "женских" версий соционических функций от "мужских". В первую очередь это, разумеется, нехватка детальности статической интуиции +, выражающееся, с одной стороны, в "изобретательском отставании" (нехватка креативности в решении технических проблем), а также в заведомой расплывчатости понятий и концепций восточных философских систем по сравнению с западными. Это компенсируется опять же более тонким контролем над + (деятельностная дисциплина, знакомая по корпоративно- технологическому управлению), а также применением более широких схем мышления – (примеры тому – китайские стратегемы, "Книга перемен" и т.д.). Похожим образом ослаблена функция +, что выражается в заведомо меньшей импульсивностью поведения (в т.ч. низкой преступности и лучшей дисциплины). Прекрасный пример сдвига + ––> + дает также сравнение восточных и западных стилей рукопашного боя.

Во-первых, выдвинутая схема локализации имеет отношение лишь к специфическому базису функций (притом, в полной мере – лишь к сложнейшим проявлениям базиса), но отнюдь не ко всему спектру проявлений функций, рассматриваемому в соционике. В самом деле, мы ссылались на проверенную нейрологами локализацию хотя и сложных, но специфических функций вроде речи, чтения, распознавания лиц, управления тонкой моторикой рук и т.п. Это – уровень настолько фундаментальный (по отношению к более комплексному психическому поведениию), что в соционике по сути даже и не рассматривается (хотя более тщательный анализ, начиная со статей Таланова и кончая нашей работы [7], уверенно привязывает его к базису конкретных соционических функций). Но в соционике пока существенными признаются лишь "высшие" формы поведения и мышления, сведения о реализации которых "в натуре" (= в физиологии мозга) пока разрознены и противоречивы, если вообще имеются. Иными словами, мы уверенно локализовали лишь самую неинтересную для социоников часть функций... Вдобавок в [7] мы установили, что у человека надстройка мышления поверх этологического базиса состоит почти полностью из моделей, затрагивающих не одиночную функцию, а как минимум блок функций. О локализации же надстроечных моделей мы пока не можем сказать ничего определенного. Кроме того, реализация моделей мышления по одному из блоков вполне может затребовать работу по базису других функций любого знака, притом вроде "левополушарный" в теории блок может вызывать в своих целях правополушарные базисные функции, и наоборот.

Во-вторых, что не менее важно, локализация функций в мозгу подвержена значительным индивидуальным вариациям. Так, леворукость – хорошо знакомое и не так уж редкое явление; притом мозг леворуких лишь в небольшом количестве случаев является зеркальной копией "нормального" мозга. Встречаются весьма разнообразные варианты, скажем, какие-то функции могут быть локализованы, как у "стандартного правши", другие – зеркально перевернуты, третьи же – размазаны по обеим полушариям. К примеру, в [6] утверждается, что у порядка 10-20% праворуких полушария "меняются ролями" в части обработки зрительной информации. В. Таланов считает, что вероятность леворукости зависит от ТИМа, и выше всего она у ЛИЭ (примечательно, что базовая для этого ТИМа – в нашей модели локализована справа, и управляет она, разумеется, в первую очередь движениями), хотя его статистика не так уж и представительна [14].

Здесь мы позволим себе высказать перспективную, но пока висящую в воздухе гипотезу: если в силу каких-то причин (генетическая леворукость либо физическая травма мозга) нормальная локализация функций нарушена, то возможно замыкание функций в блоки и кроссблоки по альтернативной схеме. (Например, в Эго ИЛЭ появится вроде бы запрещенный теорией знаков блок –+.) Для проверки этой гипотезы нужны соционические данные о типировании доказанно леворуких, а также перенесших тяжелые мозговые травмы людей. К сожалению, низкая точность типирования – в особенности что касается знаков функций – пока вряд ли позволяет достоверное выявление таких, в целом, редких эффектов, в лучшем случае проявляющихся у небольшого процента населения. Все-таки мы надеемся, что изучение возможности альтернативного замыкания функций в блоки прольет свет на некоторые особенности восприятия и мышления некоторых леворуких (в т.ч., возможно, даже гениев вроде Леонардо да Винчи) и перенесших травм людей. Это – перспектива для будущих соционических исследований.

Литература:

1. Богомаз С.А. Модель психических ориентаций и психофизиологические типы // Соционическая газета: • 4 (31), 02.04.2004
2. Вольф Н.В., Разумникова О.М. Половой диморфизм функциональной организации мозга при обработке речевой информации // Функциональная межполушарная асимметрия (ред. Н.Н. Боголепова, В.Ф. Фокина). - М: Научный мир, 2004.
3. Гуленко В.В. Исчезнуть, чтобы появиться вновь. Функциональные состояния личности. «Соционика, ментология и психология личности», 1995, № 3.
4. Гуленко В.В. Позитивность и негативность коммуникативных функций (1998).
5. Лёдин В.В. Еще раз о знаках функций (2008)
6. Леушина Л.И., Невская А.А. Различия полушарий в обработке зрительной информации и опознании зрительных образов // Функциональная межполушарная асимметрия (ред. Н.Н. Боголепова, В.Ф. Фокина). - М: Научный мир, 2004.
7. Попов И. Базис соционических функций и аспектов с точки зрения этологии и эволюционной психологии (2009).
8. Русалова М.Н. Функциональная асимметрия мозга: эмоции и активация // Функциональная межполушарная асимметрия (ред. Н.Н. Боголепова, В.Ф. Фокина). - М: Научный мир, 2004.
9. Сергиенко Е.А., Дозорцева А.В. Функциональная асимметрия полушарий мозга // Функциональная межполушарная асимметрия (ред. Н.Н. Боголепова, В.Ф. Фокина). - М: Научный мир, 2004.
10. Сидорова О.А. Нейропсихология эмоций. М.: Наука, 2001.
11. Стукас В.А. Гендерная характеристика типов информационного метаболизма // Соционика, ментология и психология личности, № 6, 2007.
12. Стукас В.А. Функциональная асимметрия полушарий и концепция экспериментальной проверки психофизиологической модели Т. Доклад на 25-ой Международной конференции по соционике (Киев, 2009)
13. Таланов В.Л. Новые представления о физиологическом механизме и локализации базисных юнговских функций. // Соционика, ментология и психология личности, 2002, № 4.
14. Таланов В.Л. С какими важными свойствами коррелируют ТИМы? (2008)
15. Трехов А. Признаки Рейнина для аспектов и ТИМов. Соционика, ментология и психология личности, №2/2004.
16. Филимонов А.В. Физиологическая основа для аналитической психологии К. Г. Юнга и соционики А. Аугустинавичюте (ч.1, ч.2). // «Психология и соционика межличностных отношений», 2004, № 11-12
17. Холодная М.А. Когнитивные стили. О природе индивидуального ума. – СПб.: Питер, 2004
18. Нарушения эмоций при поражении левого и правого полушарий головного мозга (реферат).