Данным текстом я продолжаю ряд более ранних работ [9, 10, 11], посвященных нейрофизиологическому базису соционики. Однако прежде чем перейти к существу, придется сделать несколько общих теоретических замечаний.

Они касаются проблемы сводимости психических феноменов к конкретным нейрофизиологическим механизмам. В общем виде проблема такая: допустим, психологи выделили в поведении человека какие-то феномены (пример – работа соционических функций) и научились их опознавать. Но значит ли это, что каждому феномену должен соответствовать свой, особый нейрофизиологический механизм (либо система мозга)? Отнюдь. Ведь понятия и категории, в рамках которых мы описываем психику, нередко вводятся сугубо умозрительно, как отражение подвернувшихся авторам философских или бытово-психологических понятий. Разумеется, какие-то связи психического с нейрофизиологическим безусловно существуют, наука пусть и медленно, но вполне результативно продвигается в эту область познания. Но результаты, как правило, носят характер не прямых связей, а скорее статистических корреляций ("у 75% пациентов с повреждениями данной зоны коры выявлены такие-то нарушения"). Более того, в силу пластичности психики и слишком общего характера большинства тестовых задач, нередко одна и та же задача может решаться за счет действия совершенно разных систем мозга.

Для иллюстрации рассмотрим такую аналогию. Допустим, мы наблюдаем полеты самолетов разных типов и отмечаем, что они маневрируют и ведут себя по-разному. К примеру, видим наличие и количественное преобладание разных фигур пилотажа (бочка, иммельман, петля Нестерова и проч.), и на основе этого "типируем" самолеты. Так вот, каким образом связаны наши фигуры пилотажа с конструкцией самолета? Безусловно, какая-то связь есть: для некоторых фигур нужна большая тяговооруженность, для других маневренность, для третьих – устойчивость полета на больших углах атаки (либо, наоборот, динамическая неустойчивость в полете); некоторые требуют отклонение вектора тяги. Но как бы ни изучали и разбирали мы самолет, невозможно выделить в нем отдельные системы, каждая из них отвечающая в одиночку за иммельман, за петлю Нестерова и проч. Во всех фигурах задействованы одни и те же органы управления (аэродинамические рули); разница "всего лишь" в совместном их действии в определенной комбинации и мере. Да и в нашем "типировании" к этому будут примешиваться другие факторы, в т.ч. обучение и инструктаж пилотов (аналог обучения/тренировки и сознательного выбора функций в соционике). Продолжая аналогию с психикой, пилот – это сознание, двигатель и органы управления самолетом – физиологическая основа, базисные механизмы реализации всех функций. Но здесь можно выделить еще один, промежуточный уровень – параметры системы управления (в т.ч. автопилота; пример – ограничения, введенные конструкторами и эксплуатантами с целью недопущения некоторых рискованных, но вполне возможных на данном самолете маневров). На этом уровне параметры определяют в какой мере и в каком качестве должны работать органы управления самолетом при маневрировании. К примеру, в учебно-боевом Як-130 изменением параметров системы управления можно сымитировать полет на других разнотипных истребителях.

Пример из другой области. Как соотносятся структуры компьютерных языков высокого уровня с архитектурой процессоров (а также – с машинным языком низкого уровня)? Опять же, связь есть, но не однозначная. Условные переходы, циклы, структуры данных реализуются определенными инструкциями процессора с определенным способом адресации памяти. Но соответствие "хард"- и "софт"-уровня (а также машинного и высокоуровневого языков) имеет и немало степеней свободы. Из одной и той же "высокоуровневой" программы можно получить разный машинный код, это зависит прежде всего от параметров (опций) компилятора (аналог параметров системы управления из предыдущего примера; от них зависит, к примеру, модель и способ адресации памяти).

Общее в этих примерах то, что соответствие "верхнего" и "нижнего" уровней опосредовано и может меняться (настраиваться) в определенных пределах. Верхний уровень, несомненно, использует структуры нижнего уровня в качестве базисных ресурсов. Без них он работать не может, они необходимы. Кроме того, ресурсы нижнего уровня специфичны, то есть ограничены в применении, их нельзя использовать по-всякому. Но! – специфичны они не полностью. Их можно использовать пусть и не произвольно, но в разной мере и в разном качестве. Последнее детерминируется промежуточным (передаточным) уровнем – параметрами системы управления (или компилятора).

Вернемся теперь к нашим баранам, то есть к феноменам психики и к соционическим функциям в частности. У разных систем и ресурсов мозга есть, в общем, базисное назначение в плане поведения, как правило, уже изученное нейропсихологией и когнитивной нейронаукой. К соционическим признакам и функциям их уже обстоятельно примерял В. Таланов [14, 16, 17, 18]. Но я считаю, что это именно базисные, самые "нижнеуровневые" ресурсы, и их описание – всего лишь половина решения задачи. Я полагаю, что между верхним уровнем (поведение) и нижним (специфические структуры мозга) существует промежуточный, передаточный уровень, на котором осуществляется интеграция и взаимная регуляция специфических систем и ресурсов нижнего уровня.

Более того, можно выступить с куда более сильной гипотезой, утверждая, что соционический тип личности определяется не базисными системами мозга (как считает Таланов), а именно промежуточным/передаточным уровнем интеграции базисных систем. Правда, это утверждение в большей степени зависит от того, что именно мы подразумеваем под ТИМ человека и, конкретнее, под информационным метаболизмом – т.е., от конвенции определения социотипа. К сожалению, данный вопрос в соционике пока либо замалчивается, либо забалтывается, но не решается конструктивно. Так что здесь придется аргументировать и этот выбор: что понятие информационного метаболизма можно (и даже нужно!) привязать к промежуточному уровню интеграции/регуляции функциональных систем (к самим этим системам можно неплохо привязать соционические функции, что делал и Таланов, и я в [7, 8, 10]).

В принципе, все подсистемы мозга работают параллельно, и соционические функции в своем базисном виде – не исключение. Причем ТИМ, вне зависимости от базовой функции, влияет тоже на все: на выражение эмоций, на стиль движений, на лексику речи, на сенсорное восприятие, на склонность к тому или иному типу мышления, – ни одна из функций не выключается, но все они модифицируются. Следовательно, уровень (внутреннего) информационного метаболизма – это надстройка над всеми функциями, модифицирующая параметры их работы и задающая порядок их взаимодействия (к примеру, описанные в [9] мотивационные связи и блоки), а не просто доминирование базовой функций над всеми остальными (вообще-то доминанта в мозгу переменчива и переключается по ходу ситуации).

Ранее я предполагал, что соционический тип определяется асимметрией важных межцентровых связей в мозге – сначала относил это на счет таламо- кортикальных связей [9], потом – на счет связей префронтальной коры с другими зонами [10, 11]. В принципе, асимметрия связей – достаточно общий (и, кстати, требующий дальнейшего уточнения) принцип реализации указанного промежуточного уровня регуляции. Ниже я опишу дейстие еще одной важнейшей интегрирующей структуры мозга, обеспечивающей связь префронтальной коры (здесь находятся "многомерные" исполнительные центры, см. [10, 11]) с задними "воспринимающими" отделами мозга. Это так называемое предклинье (англ. precuneus).

Отметим очень важную особенность указанных структур "передаточного" (в нашем представлении) уровня: все они эволюционно молоды, несоразмерно развиты у человека (и несколько меньше – у других высших приматов) по сравнению с прочими млекопитающими. Здесь входят: ассоциативный таламус, префронтальные исполнительные центры, теменно-височная область (угловая и супрамаргинальная извилины, примыкающая к ним зона Вернике, ответственная за речь), наконец, предклинье. Эти области относятся к третичной ассоциативной коре, не связаны с конкретными анализаторами и осуществляют высшую интеграцию информации из всех специфических областей. Они дают мозгу возможность не просто обрабатывать информацию, а делать это все более и более произвольным образом, в т.ч. перекладывать часть задач на функции, "изначально" имеющие совершенно другое назначение (в [7, 9] я показал это для блоков функций). Таким образом усиливаются потоки информации и активации между "старыми" специфическими системами мозга, задействованные в качестве уже мобильных (по задачам) ресурсов. В [9] я полагал, что именно этот обмен информацией/активацией стоит в основе понятия "информационный метаболизм".

В эволюционном плане развитие указанных структур, скорее всего, было продиктовано усилением социальности в эволюционном ряду приматов. Начиная с высших обезьян, социальность становится тотальной [21] сразу в двух смыслах. Во-первых, это постоянная включенность особей в общении (у прочих видов акты и периоды сигнальной коммуникации – конфликты за территорию, брачные игры – чередуются с периодами "асоциальности", когда особи взаимодействуют по минимуму). Во-вторых – почти все поведение становится потенциально сигнальным и социальным, в отличие от прочих видов, у которых есть четкое разделение на "социальные сигналы" и утилитарные действия – кормление, чистка, убегание и т.д. Когда я в [7] очерчивал этологический базис соционических функций, имел в виду как раз "старое" их назначение (в частности, социально-сигнальное назначение имеет базис рациональных функций, в отличие от "утилитарной" сенсорики). В своем базисе функции в целом самодостаточны и не особо нуждаются в интегрирующей надстройке, да и относительно простое поведение животных не требует такой интеграции: для каждой задачи есть своя программа действия, функции вполне могут работать обособленно, по принципу доминанты. В условиях же человеческой "тотальной социальности" все драматически меняется. К примеру, этическое отношение можно выражать не только стандартными эмоциональными выражениями, но вообще всеми функциями, самыми разнообразными средствами; само же отношение может распространяться не только на особей из своей группы, но на всевозможные объекты, в т.ч. неживые. То есть, этическая функция у человека – это не только ее базис (унаследованный у животных предков, пусть и сильно усовершенствованный), а сложный интерфейс взаимодействия базиса ("старой" этики) со всеми остальными функциями, позволяющий базисной этике использовать их возможности в своих целях; то же самое для остальных функций. Поэтому решающую роль здесь играет интегрирующий (передаточный) уровень, а не базис.

Наконец, тотальная социальность подразумевает тотальный же обмен сигналами между особями внутри группы, постоянный поток информации извне. Это – внешний, социальный информационный метаболизм, неизбежно порождающий свое отражение внутри психики – сложные модели типа "theory of mind". Вообще говоря, человеческий интелект развивается (по Л.С.Выготскому) от социального к индивидуальному; поэтому функции в их новом, интегрированном виде следует рассматривать прежде всего в социальном плане, как средства коммуникации и воздействия на поведение других особей, и лишь потом – как инструмент индивидуального мышления, оценки и восприятия ситуации. Иначе говоря, в соционике первичен социальный уровень личностного типа; интеллектуальный же уровень возникает, как приспособление "социальных" функций для решения несоциальных задач, физический урвень – вследствие вовлеченности тела в общении индивидов (первая сигнальная система). Правда, в соционике пока доминирует обратный подход – описание функций прежде всего в плане инструментального интеллекта и уже потом – социального действия. По нашему мнению, это является ошибкой (пусть не смертельной для соционики, но все-таки) и ее надо исправлять.

В нейронауке существует понятие default network (или default mode network, default system [23]). Этим термином обозначается сеть корковых зон мозга, активных в состоянии расслабленого бодрствования, когда человек не сфокусирован на внешний мир и на решение внешних задач (иногда используют термин task-negative network, TNN). Когда человек решает конкретную задачу, эта система мозга деактивируется и активируется другая сеть (task-positive network, TPN; эти две сети можно также рассматривать как компоненты единой default network). В русском языке для этого термина пока нет устоявшевося перевода; на мой взгляд, лучшим вариантом будет сеть фонового мышления, или система фонового мышления, СФМ), но здесь буду использовать английское сокращение DN.

На счет активности DN относят поддержание потока спонтанных мыслей в сознании (в частности – пассивное воображение, мысли о будущем, воспоминания прошлого), а также способность оценить и принять точку зрения другого человека. DN отрицательно скоррелирована с системами мозга, занятыми обработкой внешних сигналов, в особенности визуальных. Иными словами, ее можно без особых натяжек отнести к базису соционической интуиции.

Отмечена также связь низкой активности DN с аутизмом, а высокой ее активности – с шизофренией.

DN включает в себя участки префронтальной коры (ответственные за т.н. theory of mind – моделирование психики других людей), часть медиальной височной коры (память), задней цингулярной коры (эмоциональная оценка), а также участки теменной коры вместе с т.наз. предклиньем (precuneus). На последнее, в связи с его особой важностью, остановимся более подробно.

Предклинье – это участок теменной коры, спрятанный внутри борозды, разделяющей оба полушария мозга (является частью поля 7 по Бродману). Функционально оно состоит из трех отделов [24]. Передний отдел предклинья выполняет сенсомоторные функции и связан с сенсорными, моторными и премоторными зонами коры. Задний отдел связан со зрением и зрительной корой. Но самые интересные функции выполняет центральный отдел. Он связан с нижнетеменной корой (в частности, с угловой извилиной), с префронтальными полями 8 (управление движением глаз), 10 (фронтополярная область), 46 (дорсолатеральная ПФК) и не имеет связей с сенсорными и моторными зонами. За счет связи с дорсолатеральной ПФК центральный отдел предклинья вовлечен в работе исполнительной системы мозга (в [10] я предположил, что эта система ответственна за проявления т.наз. высших размерностей соционических функций), а также в рабочей памяти и планировании движений.

Предклинье также имеет связи с подкорковыми структурами, в т.ч. с дорсальными ядрами таламуса.

Исследования активности мозга в разных задачах и состояниях указывают на весьма существенную, стержневую роль предклинья в процессах сознания, самосознания (self-consciousness, self-awareness), рефлексии, в т.ч. оценки взгляда на собственные поступки и качества со стороны других людей. При инактивации предклинья человек теряет сознание. По современным данным, предклинье составляет ядро описанной выше сети фонового мышления (DN), что и объясняет важнейшую его роль для сознания. Считается, что предклинье является важнейшим узлом связи (хабом) между префронтальными и теменно- височными регионами коры. Этот хаб активируется многими когнитивными функциями в разнообразных задачах [23, 24].
 

 

Фиг.1. Связи разных отделов предклинья с другими зонами коры мозга (схема взята из [24]).

Особо отметим связи центрального участка предклинья (на рис.1 обозначены зеленым). В сторону лобных долей они ведут к дорсолатеральной префронтальной коре, ответственной за исполнительные функции ("усилитель мышления", реализующий высшие мерности функций с т.з. соционики). Но также есть связь с нижнетеменной корой, – а это важнейший участок, ответственный за речь (не только за смысл, но и за строение речи), за восприятие метафор, за математические способности, за восприятие мотивации других людей (theory of mind), отчасти – за взгляд на собственное тело со стороны (эксперименты с "выходом души из тела" при стимуляции угловой извилины). Ранее В. Таланов связывал левую (речевую) область теменно-височной коры с интуицией [14]; опять же с интуицией он связал и правую лобную кору [19], что, в общем, сходится с перечисленными выше фактами.

Однако прочие отделы предклинья поддерживают связи и с сенсорной/ моторной, и с лимбической (цингулярной) корой, ответственной за эмоции, см. рис.1. Кроме того, еще в [9] я отмечал, что поток свободных мыслей в голове не обязательно интуитивен в аспектном смысле – ведь мысли могут быть очень даже сенсорного содержания. Аналогично, хотя языковой знак "сам по себе" интуитивен (в смысле отсутствия сенсорного сходства означаемого с означающим), его означаемое (= смысл речи) может входит в любой аспект. Так что скорее всего здесь мы сталкиваемся со структурой двойного назначения: нижнетеменние доли, "изначально" нацеленные на решение интуитивных задач, по ходу развития связей центрального отдела предклинья и углубления интеграции с остальными функциями мозга, приобрели возможность обрабатывать информацию по любому аспекту. Аналогично, дорсолатеральная ПФК изначально входила, скорее всего, целиком в сферу логики, но впоследствии, по ходу углубления интеграции мозговых систем, получила возможность "усиливать" мышление любой другой функции.

В итоге вся система "центральное предклинье – нижнетеменная кора – дорсолатеральная ПФК" стала настраиваемой. Ее параметрами, согласно нашему подходу, являются связи ПФК и НТК со специфическими отделами коры, где хранится не только информация по каждому аспекту, но также смысл слов, входящих в этот аспект. (Известно, что словарный запас разных словоформ в основном "разнесен" по разным участкам коры; так, смысл глаголов () в основном хранится в левой лобной коре, существительных (, ) – в правой среднетеменной коре, предлогов () – в левой теменной коре.) Эти связи в итоге задают предпочтение и приоритет одних аспектов перед другими: настройки ПФК определяют размерность функций, настройки НТК – предпочтения в употреблении аспектной лексики. Возможно, настройки эти на самом деле едины и определяются интегрирующим узлом сети DN – предклиньем. (К примеру, путем асимметричного замыкания центрального отдела предклинья на связи остальных отделов со специфическими моторными, сенсорными и эмоциональными зонами; здесь также возможно участие таламуса, своей активацией "подсвечивающего" нужные участки коры по "указаниям сверху", из предклинья.) Но теоретически возможен и случай (хотя бы) частичной независимости пораметров настройки ПФК и НТК, когда многомерными бывают одни функции, а лексика тяготеет к другим аспектам.

Еще раз перечислим основные структуры, входящие в DN и определяющие характеристики спонтанно-фонового мышления:

• предклинье (часть поля 7 по Бродману), точнее, его центральный отдел, выступающий центральным узлом связи (хабом) сети;
• нижнетеменная кора (угловая и супрамаргинальная извилины, поля 40 и 39) – область, отвечающая за речь (в левом полушарии), а также за theory of mind, за математические способности и проч.;
• префронтальная кора – исполнительная система (поля 46, 9, а также, возможно, фронтальное поле 10, функции которого пока изучены слабо); она является общим "усилителем" мышления, придающим ему гибкость и способность найти новые способы действия в меняющихся условиях, без внешних инструкции и долгой коррекции ошибок (в соционических терминах – высшие размерности функций);
• задняя цингулярная кора (поля 23, 31) – мотивационный и эмоциональный центр сети DN; обеспечивает мотивационный "стержень" спонтанно-фонового мышления (в т.ч. – доминирование мотивации конкретной соционической функции, см. [9]);
• связи предклинья с дорсальным таламусом, обеспечивающие управление активацией коры со стороны узла сети DN (активация нужна, во-первых, для нормального самоизвлечения информации из памяти, во-вторых, нужна синхронизация активности связываемых участков, чтобы информация поступала в нужной фазе электрической активности зоны-адресата).

 

Фиг.2. Карта латеральной (наружной) и медиальной (внутренней) поверхности коры мозга с обозначением полей по Бродману (схема из Википедии, Brodmann area).

Будем называть их структурами внутреннего информационного метаболизма психики.

Почему я выбрал такое название, а не считаю эту систему просто интуитивной (см. выше)? В [9] я вводил понятие интенсивности информационного метаболизма, как условная мера "количества мыслей в голове", и еще тогда отмечал, что оно соотносится с интуицией в понимании немалой части социоников, в частности, Таланова. Но кроме количества есть и качественные характеристики потока мыслей – преобладание мыслительной активности по одним аспектам над другими (в т.ч., преобладание этих аспектов во внутренней речи, да и во внешней). Большая общая "интенсивность мыслей" отнюдь не подразумевает, что последние сдвинуты к интуитивным аспектам; они могут быть и вполне сенсорными, с задействованными высшими мерностями сенсорики, а не интуиции, с активационным блоком по сенсорике и проч.

Ранее в [11] я анализировал два типа факторов, влияющих на развитие межцентровых связей в мозге (и оттуда, на формирование ТИМ) – генетические и эпигенетические, в частности, материнский эффект. Суть последнего можно увидеть на статистике Е.С. Филатовой [20], где, кроме большого количества детей, по ТИМу тождественных отцу (27%, что говорит о несомненном генетическом вкладе в ТИМ), было достаточно много детей, дуальных либо противоположных матери (33%). Этот эффект зависит от пола ребенка и лучше выражен у сыновей (41%); у дочерей он несколько видоизменен – дуалов и погашенцев матери встречаются чуть реже, но зато есть более общий обратный эффект для признака экстра-/интроверсии – в 2/3 из случаев вертность дочери противоположна вертности матери.

Если предположить, что этот материнский эффект (МЭ) закладывается не внутриутробно, а в самом раннем постнатальном периоде (первые недели жизни ребенка), его можно рассматривать как социальную адаптацию: мозг ребенка в некоторой мере подстраивается под стиль общения матери, что может улучшить их взаимодействие. Специально оговоримся – это не воспитание и не подражание, ведь это первые недели жизни, да и ребенок не копирует мать, а наоборот, несколько отдаляется от нее по стилю общения (в частности, тяготеет к противоположной вертности). Скорее всего, сила МЭ может меняться от случая к случаю, т.к. поведение и стиль общения матери зависит отнюдь не только от ее ТИМ, но и от ситуативных и культурных факторов.

В [11] я предложил примерную схему формирования ТИМ как произведения двух отдельных групп факторов: темперамент (вертность + нальность) и установка (клуб). Предполагалось, что МЭ влияет и на те и на другие, но в разной форме. Однако углубленный анализ реальной статистики Филатовой выявил гораздо более сложную картину. Наименее подверженными МЭ оказались признаки Рейнина рацио-/иррациональность и демо-/аристократия (и дополнительный им признак процесс/результат). МЭ, кроме вертности, сильно влияет на ПР квестимность/деклатимность, но только у сыновей. На признак Юнга сенсорика/интуиция МЭ влияет вместе с генным фактором, а логика/этика определяется, судя по всему, демо-/аристократией и сформированной уже сенсорикой/интуицией (хотя детали этого взаимодействия выяснить до конца не удалось). Детальный анализ данных Филатовой представлен в приложении.

Согласно данным нейрофизиологии и нейрогенетики, в развитии разных структур мозга в разной мере участвуют генные и средовые (к которым по сути относится и МЭ) факторы. Генными факторами в наибольшей мере определяется развитие подкорковых структур; средовыми – близкие связи (между смежными зонами коры и внутри одной и той же зоны); в развитии дальних связей (между отдаленными участками коры, а также от коры к подкорке) сопоставимый вклад вносят факторы обеих групп [4]. В рамках гипотезы, что ТИМ задается балансом связей default network, и зависит как от МЭ, так и от генетики, логично заключить, что он должен определяться дальними связями. Но анализ лучше начать с признаков, наименее зависящих от МЭ – нальность и кратия. Для первого из них В. Таланов показал, что рациональность связана с преобладанием активности передних отделов мозга, иррациональность (воспринимающие функции) – с задними и височными [17]. Вопрос: с какими структурами мозга можно связать второй признак – кратию (или дополняющий ее ПР процесс/результат)? Точнее: не является ли один из этих признаков отражением другой фундаментальной асимметрии мозга – лево-правой?

Эта идея родилась из того, что в [10, 11] я уже рассматривал модель, состоящую из 4 отдельных исполнительных центра мозга – в левом и правом полушарии, в префронтальной и нижнетеменно-височной областей. Таким же образом можно выделить и четыре мотивационных центра (МЦ), функция которых – интеграция и координация работы коры (в т.ч., фрагментов системы фонового мышления) в соответствии с конкретными задачами и с мотивацией человека. Два из них находятся в задней цингулярной коре (слева и справа), об их действии в составе DN см. [23]. Остальные два будут либо в передней цингулярной коре (anterior cingular cortex, поля по Бродману 24, 32, 33, см. рис.2), либо, как вариант, в вентромедиальной префронтальной коре (часть поля 10), тоже симметрично в двух полушариях. Рассмотрим по отдельности особенности работы передних и задних отделов полушарий, описанные в литературе [1, 13].

Эксперименты показывают, что лобные доли в наибольшей степени активны при решении новых задач, либо сложных задач, требующих особой концентрации. По мере привыкания и рутинизации активность смещается к задним, менее мощным и оттого менее энергозатратным центрам [1]. Из-за этого на активность лобных долей долями можно отнести многомерность мышления (в соционическом смысле). Однако многомерность обеспечивается не мотивационными структурами, а префронтальными исполнительными центрами (поля 9, 46; см. выше, а также [22]). Последние через систему DN связаны и с задними МЦ, то есть многомерность не является эксклюзивным свойством передних МЦ.

Также считается доказанным, что активность лобных долей связана с волевым усилием, с концентрацией внимания и воли на конкретную решаемую задачу [1]. То есть, задние мотивационные центры более спонтанны в своей работе, передние – более планомерны, что в соционике отражается в признак рацио-/иррациональность (как давно заметил В. Таланов). Можно предположить, что у рационалов активнее передние МЦ, у иррационалов – задние, но и те и другие могут иметь доступ к высшим мерностям функций.

Лево-правая асимметрия активации традиционно связывается с речевым/ неречевым либо сознательным/неосознанным мышлением (у "стандартных правшей"). Однако есть и другие особенности. Согласно [1], правые лобные доли активируются в ситуации новизны и, что важнее, неопределенности: когда априори неизвестно какой именно цели добиваться, какими критериями успеха придерживаться, какими средствами пользоваться. Левые же лобные доли активируются при решении пусть и сложных либо новых задач, но по образцу – когда извне задана цель, критерий оценки и/или способ решения. (Позже, по мере рутинизации, активность мозга в таких задачах смещается к задне-правому центру, запускающему уже выработанный автоматизм в нужной ситуации [13]). Но если способ решения задачи априори не указан либо сама задача поставлена в свободной форме, включается правый лобный центр вместе с левым задним – диагональ "творческого мышления" [6]. Левый задний центр, скорее всего, координирует решение задач в уже устоявшейся ситуации и знакомыми инструментами, правый передний осуществляет выбор целей, критериев и инструментов решения в новых ситуациях.

Согласно [1], лево- и правополушарная стратегии принятия решений (т.наз. когнитивные стили) отличаются своим адаптационным назначением. Суть левополушарной (по [1] – контекст-зависимая) стратегии – в стремлении как можно лучше "подогнать" принимаемые решения под конкретные особенности текущей ситуации (= контекста); оттуда и стремление учесть как можно больше подробностей. Эта стратегия на первый взгляд кажется единственно оптимальной; однако она перестает работать, если ситуация радикально меняется и старие критерии оценки, вместе с наработанным опытом, перестают работать. В таких услових уже неизвестно какие методы правильны, какие критерии оценки надо использовать. И тут продуктивнее оказывается правополушарная (контекст-независимая) стратегия: игнорирование деталей ситуации, следование более общим критериям, потенциально применимым в широком диапазоне условий. Цель – относительно быстрая реакция в незнакомой ситуации, без "зависания" и долгих обдумываний.

Несложно увидеть сходство этого описания лево- и правополушарной стратегий с соционическим признаком "левые/правые", в семантику которого входит как раз стремление к упрощению либо усложнению [2]. При этом левополушарная стратегия оказывается соционически "правой", правополушарная – "левой". Можно увидеть и еще одно проявление того же признака Рейнина – процесс/результат. Левополушарная стратегия подразумевает ориентацию на процесс – обдумывание пошаговых планов либо действие в череде ситуаций, меняющихся лишь в заданных пределах, что позволяет быстро учитывать каждое изменение ключевых факторов. Правополушарная стратегия, наоборот, состоит в отказе от втягивания в процесс, в прерывании лишнего обдумывания и в принятии полученного результата именно как результат (а не как исходный пункт очередного раунда обдумываний, чем часто грешат "правые" ТИМы).

В соционической литературе возможность привязки признака "процесс- результат" к полушариям мозга упомянута В. Мироновым [5], но без ссылки на конкретного автора идеи, лишь в виде упоминания о существовании такой гипотезы на раннем этапе развития соционики.

В принципе, активность левого и правого полушарий может чередоваться и переключаться по ходу ситуации: в знакомых условиях доминанта активности смещается влево, в незнакомых либо неожиданно меняющихся – вправо. Конечно, у разных людей относительная активность полушарий и мотивационных центров (в лево-правом и передне-заднем направлении) может отличаться – это и есть одна из форм межиндивидуальных отличий [13]. Она определяет способности мозга работать в разных режимах и предпочтения разных когнитивных стилей [1]. Так, высокая активность левой лобной коры считается оптимальной для деятельности, требующей высокой концентрации внимания и выбор правильной реакции в сложной, но знакомой обстановке (операторская деятельность). Если активнее задний центр мотивации, это проявится в склонности к упрощению и автоматизации реакций. Высокая активность правой лобной коры, скорее всего, выливается в склонность к "творческому" решению задач по своему усмотрению (в отличии от активности левого лобного центра, работающего в основном по узким, заданным извне критериям).

Здесь надо сделать очень существенное уточнение, касающееся активности четырех МЦ. Она, разумеется, может меняться по ситуации. Однако нам здесь интересны не МЦ и не полушария сами по себе, а их роль во внутреннем информационном метаболизме. Роль эта определяется связями МЦ с сетью DN (в т.ч., с предклиньем), и эти связи относительно устойчивы и малоизменчивы (по сравнению с активностью соединяемых участков, которая меняется очень широко по ходу ситуации). То есть, в период доминирования активности сети DN (= режим фонового мышления) будет задействован тот МЦ, который связан с DN сильнее прочих. Как следствие, в работе DN проявятся соответствующие полюса рацио-/иррациональности и демо-/аристократии. Связи МЦ с DN, будучи дальними (см. выше), должны определяться в основном генными факторами, с влиянием материнского эффекта в некоторых случаях (о наследовании нальности и кратии, см. приложение).

От признаков нальности и кратии зависит вид мотивационных блоков – связей, обеспечивающих автоматическое включение базовой функции в ответ на активность творческой. С учетом сказанного о локализации признаков по полушариям получается следующая схема локализации мотивационных блоков по мотивационным центрам:
 

 

Рис.3. Распределение мотивационных блоков по полушариям мозга.

К примеру, если ведущим является левый передний МЦ, сенсорное восприятие вещей автоматически будет включать логику, причем логическая оценка и анализ объектов (а также составление планов действия) станет основной задачей, оттеснив на второй план собственно восприятие. Но если ведущим является правый передний МЦ, сенсорные сигналы будут трансформироваться прежде всего в эмоциональную оценку, а логика будет включаться в ответ на интуитивные сигналы-ассоциации. Передние МЦ включают рациональные, оценочные функции в ответ на сенсорное восприятие и на интуитивные ассоциации; задние же "иррациональные" МЦ, наоборот, включают сенсорику (действия, поисковая активность) либо интуицию (ассоциативный аппарат) в ответ на логические или эмоциональные сигналы.

Отметим, что четыре блока модели А – Эго, Ид, Суперэго, Суперид – оказались "втиснутыми" в один мотивационный центр. Эта на первый взгляд второстепенная деталь может оказаться ключевой для обоснования модели А с точки зрения нейрофизиологии. Точнее: данная четверка мотивационных блоков, возможно, способна работать одновременно без переключения МЦ и, стало быть, без "обрывания" режима DN, к которому привязан ведущий МЦ. Конечно, не все четыре возможных блока внутри данного МЦ смогут работать одинаково, в одном и том же качестве: один из них будет доминировать, одна пара функций окажется многомерной, другая – маломерной.

Выбор ведущего блока внутри МЦ, судя по данным Филатовой, определяется при рещающем участии материнского эффекта, но и с влиянием генных факторов (см. приложение). Наиболее вероятный механизм дифференцирования блоков – выделение внутри МЦ оппозиции "воспринимающего" и "действующего" блоков: первый отражает действия и сигналы матери, второй управляет активностью самого ребенка и его сигналами, посредством которых он общается с матерью. "Действующий" блок (Эго) чаще всего устанавливается в Суперид-отношение с воспринимающим, если судить по преобладании дуального отношения ребенок- мать. Таким образом МЭ "доопределяет" оставшиеся признаки ТИМ: вертность и один из пары логика/этика и сенсорика/интуиция (второй дозадается демо-/ аристократией). Но это не единственно возможное отношение "действующего" и "воспринимающего" блоков. Так, они могут установиться в Ид-отношении (противоположность ребенок-мать – тоже частый случай в данных Филатовой). К тому же "действующий" и "воспринимающий" блоки могут оказаться вообще в разных МЦ – особенно в случае гетерозиготности по фактору, кодирующему мощность связей МЦ с DN. Тогда и отношения ребенок-мать будут другими, и, что гораздо важнее, – оставшиеся признаки ТИМ могут определиться не МЭ, а генными факторами. (Доказательство тому – частая тождественность ребенка отцу; кроме того, на данных Филатовой МЭ по вертности "работает" только при одинаковой нальности матери и ребенка. Ограниченный объем статистики не позволил мне разобраться до конца с закономерностями наследования всех признаков ТИМ.)

Разнообразие возможностей для отношения воспринимающий-действующий блок в период действия МЭ (а это, предположительно, первые недели жизни ребенка) поднимает ряд серьезных вопросов, выходящих за рамки существующих соционических теорий. К примеру, может оказаться, что характер работы функций и блоков зависит не только от их положения по отношению к ведущему блоку (собственно то, что описывается моделью А), а еще от взаимодействия конкретных факторов (генных и МЭ), сформировавших настройки информационного метаболизма. Можно рассматривать это и как подтипную вариативность, и как источник возможных нестыковок реального взаимодействия функций с моделью А. Эти вопросы крайне интересны, но на сегодняшнем уровне соционики очень сложно не то что решить, но даже сформулировать их в достаточно конструктивном виде; тому мешает ограниченность понятийного аппарата, нацеленного на описании лишь признаков из базисов Юнга и Рейнина, но не механизмов их работы и формирования.

Еще одна возможная паралель взаимодействия МЦ с моделью А: периодическое чередование активности двух "однополушарных" МЦ может трактоваться, как чередование фаз информационного метаболизма по ревизному или заказному кольцу. (Замечание: Я не считаю, что сеть DN намертво привязана только к одному МЦ, а остальные ей полностью недоступны. Более естественным кажется допущение, что DN поддерживает связи со всем МЦ и ситуационно может их активировать. Но относительная слабость связей ведет к тому, что эта активность не может продолжаться достаточно долго, в конечном итоге "скатываясь" к "главному" МЦ. Но если связи двух МЦ с DN сравнимы по мощности, это может выражаться в периодическом переключении двух режимов, как в описанном случае с кольцами заказа/ревизии. Если же два сильнейших МЦ находятся по диагонали друг к другу, это приведет к чередованию рацио- и иррациональных режимов одной и той же кратии: к примеру, зеркальных пар – для "аристократической" заднеправо-переднелевой диагонали, или – для "демократической" заднелево-переднеправой диагонали, что сходится с описанной в [6] картины активности диагоналей коры при "предметном" и "творческом" мышлении. Сравнимая активность симметричных МЦ в двух полушариях, наверное, приведет к чередованию активности "деловых" либо "родственных" режимов мышления.)

Наконец, можно рассмотреть в качестве отдельного подтипного фактора активность центрального узла связи сети DN – предклинья. Чем он активнее, тем сильнее обмен информацией между удаленными участками коры, – вне зависимости от асимметрии самих связей DN с МЦ (а также с зонами, где хранится информация по отдельным аспектам, с центрами активации и тд). Это в очень большой степени похоже на признак сенсорика-интуиция, но я уже говорил, что на уровне теории активность мозговых систем надо относить к подтипу, а к собственно ТИМу – только баланс их связей [9]. То есть активность DN в целом определяет подтипную интуицию/сенсорику – "количество мыслей в голове", по выражению В.Таланова, в свою очередь очень близкую к дихотомии информация-энергия у В.Гуленко [3]. Возможно, это определяется генным фактором (см. приложение).

июль-декабрь 2012

      Статьи из Википедии:
22. Executive functions
23. Default network
24. Precuneus

Главная страница